июля
На фоне обостряющегося в России кадрового дефицита власти вынашивают идею управляемого найма мигрантов. Цель соответствующего федерального проекта понятна — унифицировать, упорядочить, взять под контроль те процессы найма зарубежной рабочей силы, которые сегодня носят во многом хаотичный, разрозненный характер, а то и вовсе протекают вне правового поля. О том, насколько это реализуемо, мы поговорили с руководителем Центра аналитических и практических исследований миграционных процессов Вячеславом ПОСТАВНИНЫМ. Выводы, которые можно сделать по итогам этой беседы, по-своему парадоксальны. Например, о пресловутом экзамене на знание русского языка. Да и о многом другом.
«Держатся исключительно друг за друга»
— Насколько в принципе оправдано создание в стране механизма управляемого сверху найма иностранных работников?
— Идея сама по себе благая и верная: нам нужна система, которая даст возможность работодателям быстро находить работников в лице мигрантов, а тем, в свою очередь, — работодателей. Это позволит более эффективно удовлетворять потребности экономики в трудовых ресурсах. Вместе с тем мигранты не будут слоняться без дела и без средств к существованию, пополнять собой питательную среду для разного рода правонарушений. В свое время больше всего новых членов было рекрутировано в ряды ИГИЛ (экстремистская организация, запрещенная в РФ. — «МК») именно с территории нашей страны. Разумеется, не россиян, а приезжих — из Таджикистана, Узбекистана, Кыргызстана… Сегодня мигрантское сообщество в России представляет собой закрытую сетевую структуру (чему способствуют информационные технологии), некий параллельный мир, живущий по своим этническим законам, разговаривающий на своем языке. Все попытки воздействовать на него со стороны МВД, агентств по делам национальностей не дают почти никакого эффекта.
— Но ведь у нас существует миграционное законодательство с кучей правил и предписаний. Получается, оно не работает?
— Да, государство принимает законы, которые мигранты не только не читают, но и знать не хотят. Все они привыкли обращаться к своим внутренним «решалам». В том числе — обладатели российского гражданства. Их отчужденность усиливается еще и оттого, что многие в нашей стране относятся к ним с подозрением, с откровенной неприязнью, а кто-то и вовсе за людей не считает. Их постоянно обманывают — и работодатели, и правоохранительные органы. В итоге мигранты держатся исключительно друг за друга в любых учреждениях и сферах деятельности — в ЖКХ, в больницах, на стройке, в бизнесе.
— И как это можно изменить?
— Надо создать условия, при которых они будут обеспечены гарантированной работой, честной зарплатой, правовой защитой. Чтобы на них зря не наезжали, не вымогали деньги все кому не лень. При этом надо учитывать: около половины приезжих имеет высшее или среднее специальное образование. Но кто-то из этой категории трудится дворником или уборщиком, поскольку нет нормального механизма отбора и направления в те сектора, где требуются специалисты с конкретной квалификацией и навыками.
«Экзамен по русскому ни к чему»
— Как технически решить задачу создания системы управляемого найма?
— Проблема в том, что государственные структуры, занимающиеся делами миграции, не привыкли работать «штучно», с каждым человеком по отдельности. Да и не могут себе это позволить чисто технически, поскольку не располагают соответствующими информационными ресурсами, массивами данных большого объема (Big Data). Хотя Минтруд озвучил какие-то целевые направления, у меня нет оснований думать, что цель в итоге удастся достичь. Сами же мигранты не пойдут по любому вопросу советоваться в МВД, где рискуют оказаться задержанными. Замечу также, что в мире действует несколько вполне успешных моделей «управляемой», координируемой государством миграции. Одной из лучших считается филиппинская, ее автор — Томас Ачакосо, советник Всемирного банка по вопросам миграционной политики и мой знакомый. Мне он рассказал, что полжизни положил на ее создание. Хотелось бы, чтобы такой новатор появился у нас. Власти Узбекистана, кстати, пытались последовать примеру Филиппин, но у них ничего не вышло.
— Насколько оправданно входящее в проект предложение вынести за пределы России экзамен на знание русского языка?
— Такой экзамен нужен только для иностранцев, которые претендуют на статус РВП (разрешение на временное проживание), ВНЖ (вид на жительство) и гражданство. Для трудовых мигрантов это избыточная норма. Представьте: человек окончил школу где-нибудь в Таджикистане, русского не знает, приехал к нам работать в рамках свободного въезда, а его сразу отправляют на экзамен. Мигрант обращается за помощью к соплеменникам из диаспоры, а его успокаивают: «Не волнуйся, вопрос элементарно решается с помощью денег». И как же он тогда выучит язык? Эксперты давно говорят, что гораздо полезнее было бы обучать детей русскому языку с 1-го класса там, в Таджикистане, Узбекистане, причем — готовить соответствующих преподавателей в России и направлять в эти страны. За это время там появилось бы целое поколение тех, кто хорошо знает русский. Вместо этого мы породили коррупционную схему по сбору денег с мигрантов. Которые в конце концов сами потихоньку овладеют языком за пять-шесть лет. Жизнь заставит. Соответственно, экзамен абсолютно ни к чему.
«Сами пилим сук, на котором сидим»
— В рамках нового миграционного законодательства планируется обсудить создание оператора организованного набора — ППК «Работа в России», который, как пояснил Минтруд, будет «фактически исполнять роль кадрового центра для российских компаний». Для чего нужен такой оператор?
— В Москве есть многофункциональный миграционный центр «Сахарово», где в день принимают по 2 тысячи человек. А в целом в стране есть аналогичные структуры, где мигрантам оказывают услуги в получении патентов, ВНЖ и так далее. В зависимости от региона стоимость патента составляет от 17 тысяч до 25 тысяч рублей. Ждать нужно от 10 дней до месяца, а иногда выдачи не происходит по непонятным причинам. И теперь появится еще какой-то непонятный оператор. Чем он будет заниматься, что предлагать? Например, сейчас в «Сахарово» есть биржа труда, и любой работодатель может разместить там объявление о вакансии. А человек, получающий там патент, может с ним ознакомиться. Однако никакого интереса мигранты к такой опции не проявляют. И если будет создана аналогичная структура, не важно, под каким названием, это ничего не даст. Открывать представительства компаний в центре, держать их там на постоянной основе, выделять для этого штат — тоже не вариант: такое под силу только крупному бизнесу, но не мелкому и среднему. В общем, мигранты будут по-прежнему искать работу по своим внутренним каналам, пользуясь услугами родственников и земляков.
— Можно ли вообще, как предложил Минтруд, бороться со «стихийным въездом иностранных граждан для трудоустройства и несоответствием их профессии потребностям национального рынка труда»?
— Что значит «со стихийным»? У нас свободный въезд. Если человек свободно въехал в страну, он сам ищет работу. В условиях нынешнего дефицита кадров надо просто обеспечить мигрантам легкий, максимально недорогой вход на рынок труда, сократить количество бюрократических барьеров. Человек приезжает, а у него нет денег, ему надо здесь жить, платить за квартиру, за патент, за транспорт, покупать еду. Откуда он возьмет на все это деньги? Желательно, чтобы он в течение пяти дней получил все разрешительные документы и приступил к работе. Либо тогда уж надо действовать по общепринятому в мире сетевому принципу, надо развязать руки частным агентствам занятости, с которыми бизнесменам по определению удобней взаимодействовать: оставил заявку, они будут искать вам работника. А наше государство фактически поставило эти агентства вне закона, причислив к организаторам нелегальной миграции. Это вообще нормально? Сами пилим сук, на котором сидим.
И потом, не надо забывать: Европа все прекрасно видит, поворачиваясь лицом к Центральной Азии, открывая там свои представительства по делам миграции. В 2023 году около четверти всех сезонных рабочих, занятых на уборке урожая в Великобритании, приехали из центральноазиатских стран. Япония, Южная Корея давно работают с ними. Мы доиграемся, заставляя учить русский язык, сдавать экзамен… Лучше уж тогда выучить английский и поехать в Англию, где зарплаты больше, миграционное законодательство мягче, да и климат тоже.
«Нельзя, чтобы всеми вопросами занимались силовики»
— Есть ли смысл привлекать трудовых мигрантов из экзотических регионов — Африки, Кубы, Северной Кореи?
— Про африканцев вообще забудьте: каково им придется в нашем климате, в условиях нашего миграционного законодательства? Если мы не любим таджиков, то как мы будем относиться к людям с другим цветом кожи и абсолютно другим менталитетом, образом жизни? Что касается Северной Кореи, там дорогая рабочая сила, полностью регулируемая государством. Вообще, следует все просчитать, создать целостную систему. Последние 25 лет я только одно и слышу: мы сейчас примем закон, и всем будет хорошо. Но становится только хуже… Между тем вклад мигрантов в российский ВВП оценивается в 8–10%, это триллионы рублей.
— По данным Росстата, в прошлом году из стран СНГ в Россию прибыла 491 тысяча человек. А по данным ФСБ, в первом квартале 2024 года иностранцы с целью работы въехали на российскую территорию 1,4 млн раз. Основная их часть — граждане Узбекистана (689 тысяч) и Таджикистана (358 тысяч). Сколько же к нам на самом деле прибыло мигрантов? На чью статистику следует ориентироваться?
— Да, у всех разные методики подсчета. Нет у нас единой информационной системы, которая бы отслеживала местонахождение иностранцев и прочие моменты, связанные с их пребыванием в нашей стране. Между тем подобная система сегодня действует в 30 странах Европы — это обновленная SIS (Шенгенская информационная система), призванная обеспечивать безопасность и контроль за въездом, идентификацией и перемещением путешественников по территории ЕС. У них даже есть психоповеденческий портрет каждого мигранта. А мы не знаем, где в данный момент находится приезжий, чем он занимается. При этом в России немало прекрасных специалистов по миграционной статистике — и в Минтруде, и в МВД, и в научных центрах. Но системы нет…
— В какой степени эти профессионалы взаимодействуют с чиновниками, теми, кто принимает решения?
— Никак не взаимодействуют. Нет у нас государственной миграционной политики, нет стратегии, под которую можно было бы подвести соответствующую структуру, набрать людей. Нельзя, чтобы всеми вопросами трудовой миграции занимались силовые ведомства — МВД, ФСБ, Генпрокуратура, априори заточенные на борьбу с преступностью. Хочешь не хочешь, а в каждом мигранте они видят потенциального нарушителя закона. А здесь совсем другая задача стоит: не контроль и надзор за приезжими иностранцами, а содействие их адаптации, интеграции в российский социум, в рынок труда.
«Миграционный учет на 70–80% коррупционный»
— Между Россией (с одной стороны) и Узбекистаном и Таджикистаном, основными поставщиками рабочей силы в РФ, действует межправительственное соглашение о привлечении работников на основании трудового договора, заключенного с российским работодателем. Как оно реализуется на практике?
— Это называется «оргнабор». Система не работает. Она существует уже лет шесть, а в ее рамках в Россию приезжает мизерное число мигрантов, таковых буквально единицы. На бумаге система есть, в реальной жизни — нет. Получается так: людям обещали одни условия, а те на месте увидели совершенно иную реальность и разбежались. Законодательство позволяет: приехал, поработал несколько месяцев, не понравилось, уехал обратно. Главные причины, почему не работает оргнабор, это свободный въезд и отсутствие системы экспорта трудовых ресурсов в центральноазиатских странах.
— Насколько велика коррупционная составляющая в сложившейся практике приема и трудоустройства мигрантов?
— У нас миграционный учет на 70–80% коррупционный. Не зная языка, многие просто покупают российские паспорта, лицензии на работу, регистрацию, трудовые книжки с необходимым стажем… Еще одна проблема: очень часто не выдерживаются зафиксированные в законодательстве сроки выдачи патентов (после подачи документов) — пять рабочих дней, если у иностранца есть ИНН, и десять, если ИНН нет. Откуда задержки в месяц и больше? Если человека в страну пустили, значит, дополнительно проверять его не нужно, никаких новых сведений о нем не соберешь. Почему Генпрокуратура спокойно смотрит на явные нарушения закона, трудовых прав мигрантов? В итоге это загоняет мигранта, которому надо на что-то жить, в серый сектор. Основная масса честных работодателей хочет не так уж и много: во-первых, чтобы у работника были в порядке все документы, во-вторых, чтобы он отвечал предъявляемым ему требованиям в плане квалификации.
— В числе процедур проверки, которые предлагают вынести за пределы России, значатся также дактилоскопия и медосмотр. Нужно ли это делать?
— Дактилоскопию и подобные средства контроля нельзя делегировать другому государству. Это ведь часть нашего суверенитета. В межправсоглашении с Таджикистаном прописано, что медосмотр необязателен, достаточно представить выписку из медицинской карты. Мы этот момент проигнорировали и заставляем всех проходить медосмотр. Но поскольку речь идет об охране общественной безопасности, связанной с выдачей разрешительных документов, это, наверное, правильно.
